Огромнейший хак, дорогие мои радиослушатели!!!
Да-да-да , это снова с вами всеми ( нет, совсем не то, что вы все подумали) доктор Д.В. Крайт и его "Ночное радио"!! Теперь уже в четвертый раз!
Конечно, вы меня немедленно спросите - как это в четвертый раз, да? Ну, спросите меня, спросите! Ну что же вы? А, забыл, я же с радио разговариваю! Да и вообще, неизвестно, сколько сейчас у меня слушателей. Может быть их вообще нет. Так, давайте-ка проведем один интересный эксперимент : сейчас вы по моей команде вскочите и заорете как сумасшедшие одно только слово. Из трех букв. И слово это будет " хак" . Ну, готовы? Приготовились! И - раз!!!!... Тишина ... Впрочем, я же под землей. В смысле, моя радиостанция находится под землей. А, забыл рассказать вам про номер четыре! Видите ли, третий выпуск тоже был. Но почему - то не записался. Точнее записался, но от всей записи осталось очень мало: какие-то крики, стрельба. Когда я утром пришел в себя, то обнаружил, что почти вся аппаратура студии превращена в хлам очередями из автомата. А сам я ничегошеньки не помню. Видимо, погуляли мы хорошо. Только вот с кем - непонятно. Эх и влетит мне от начальства и хозяина... Стоп! Я же сам начальство и весь персонал студии!!! Так что ничего мне не будет, хотя многим этого хотелось бы. Но увы, вам, как говорится, не поперло. Плохо одно - у меня нет запасного телефона. Точнее есть, но он полевой и , почему-то, немецкий. И работает очень необычно. Я уже поговорил по нему со штабом Роммеля, лично с фельдмаршалом Паулюсом (поздравил его с присвоением ему звания фельдмаршала, а он в ответ меня послал... Ну, далеко послал) и с рейдером "Шарнхорст". Очень даже мило побеседовали. Так что телефона теперь у меня нет и звонки в студию отменяются. Я надеюсь, что пока. А то я так уже привык к разговорам с вами, мои дорогие слушатели.
А вообще, вы знаете, на меня нападают иногда такие жуткие приступы депрессии, что просто ужас! Иной раз сидишь себе в подвале, точишь секиру, "Некрономикон" читаешь или на машинке печатной стучишь, а тут вдруг как накроет!! И сразу же начинаешь думать : на фига все это, а? На фига я тут сижу, пишу никому не нужные рассказы, веду никому не нужные передачи, а? А не лучше ли все это прекратить (прекрайтить!), а? Взять, к примеру, мой дробовик (шотган "Пацифист") да и прекратить! Сразу из обоих стволов! Разнести черепушку! И мне станет легче да и вам, мои дорогие слушатели, жить станет намного проще. Никто не будет больше забивать вам головы своей загрузной чепухой, никто не будет читать ваши письма и издеваться над ними. Никто больше не будет извращаться по телефону ... Так тошно становится! И на ум начинают приходить очень странные мысли , которых раньше в моей трижды простреленной головушке и в помине не было! Пример вам? Пожалуйста! Хочется, чтобы кто-то был рядом, что бы кто-то сказал ласковое слово в трудную минуту, что бы было на кого положиться... Представляете, прихожу я в студию, а меня ожидает прелестное существо, похожее на ангела (терпеть не могу ангелов, они страшные зануды!) и говорит, мило так улыбаясь: "Доктор! Я вас что-то заждалась! Где вы так долго были, негодяй? Идите-ка ко мне, я вам что-то покажу!.." Во изврат, правда?! И только я себе это представлю, как тут же следующая мысль мгновенно трезвит: "Эй, приятель! Тебе ж этого не дано! Ты разве слышал когда-нибудь о крайте с особью пола, противоположного мужскому? Я - нет. Так что утри сопли, собери патроны и айда в туман, ловить сепульки!" К чему это я сепульки вспомнил? Ладно, дальше.
Вообще я думаю, что во время депрессии остро проявляются ваши тайные желания. Не верите? Тогда проверьте сами! Как только вы опять впадете в депрессию, так сразу и спросите себя - чего бы вам сейчас больше всего хотелось бы. И я уверяю вас, что это и будет то, что вы всегда, может тайно, может явно, желали. А поскольку эти самые желания не всегда приятны, то я могу сделать вывод (как всегда ошибочный) , что депрессия вредна для человека, да и для меня самого тоже. Так что с ней нужно бороться, а настроение нужно поднимать. Главное, не перепутать. А как это сделать? Можно, например, с помощью спиртного. Однако это тоже, как говорится, чревато боком: можно лишь углубить и развить депрессию. А в таком состоянии люди обычно прыгают под поезда и шагают с балконов. Это, в принципе, не очень хорошо. Хотя, кое-кто бы со мной поспорил... Ну, это мы оставим на потом. Так как же можно забить депрессию? Я бы рекомендовал простой способ - общение с людьми. С нормальными, незагруженными людьми. Желательно, без переброса ваших проблем на их головы. Просто, поговорите с ними, по бродите по городу... Я сам так иногда делаю. Да - да , не удивляйтесь, дорогие мои слушатели! Бывало, сниму маску, одену нормальный костюм и бегом общаться с людьми. Иногда так наобщаюсь, что утром голова просто раскалывается...Опять я отвлекся. А еще лучше - найдите себе отдушину. Человека, который был бы готов выслушать вас в любое время. Пусть он не даст вам совета, пусть он вам не сочувствует, пусть он вас просто выслушает. И вам сразу станет легче, это я вам говорю. Может быть кто-то другой выберет такой же отдушиной вас...А вообще, есть такая фраза: "Если тебе плохо, то найди кого-то, кому еще хуже, чем тебе". Найдите в толпе людей такое же загруженное лицо, как и у вас самих и заговорите с этим человеком. Поделитесь с ним своей болью, если он откроется. Увидите - вместе вы что-нибудь придумаете!..
Эвон, куды меня загнуло! Точнее, я сам загнул, что б вы ничего лишнего не подумали! Так что я заканчиваю свои изливания на сегодня. Почему? Ну, во-первых, боюсь сказать еще что-нибудь лишнее, а во-вторых, я нашел уцелевший конверт. Толстый, без подписи и обычного послания. Просто, некое произведение. Сейчас я представлю его на ваш суд, а потом мы поговорим еще немного, агы? О чем? Да опять, обо всем, только придется мне внимательнее следить за своими словами. Итак, приготовились! Как говорил Гагарин: "Поехали!"

Пустая квартира. На всех предметах густой слой серой пыли. Паутина. А за окном - непроглядная ночь. Ни звездочки, ни огонька. Где-то далеко - далеко башенные часы начинают отбивать полночь. Налетевший ветер приносит женский крик, играет с ним, а потом бросает, найдя более подходящую игрушку: он сдвигает тучи. Вот уже вовсю грохочет гром и сверкают молнии. Но дождя нет.
Внезапно одна молния бьет в столб и электрический разряд огромной мощности бежит по проводам, сплавляя и обугливая их.
А в пустой квартире, словно повинуясь ему, негромко щелкнув, включается разбитый катушечный магнитофон. Сквозь треск статики и помех слышится усталый, прерываемый голос:
- Боги, как же болит голова!.. Черт... Идти тропинками... По алмазным дорогам... Как на какую-то огромную гору... Эти тропинки сливаются в дороги, трассы, шоссе... И они стягиваются в одно место, сплетаются в один большой сверкающий клубок... Этот клубок растет, разбухает и вскоре вся Вселенная заполнена одними только дорогами... Дорогами в никуда... И всегда в ушах этот мотив... Та-та, та-та... Та-та, та-та... Приходится идти... На этих дорогах всегда приходится только идти...Не сидеть, не стоять, не лежать... Только идти... Нет остановки, нет конца... Это бесконечное движение лабораторной крысы по лабиринту, где есть только один коридор... Круговой... Нет выхода... Он есть, но только один - смерть... Но и она недоступна - дарится под адамантовыми сводами дорог самый страшный дар живому существу... Это бессмертие... И приходится идти... Приходится идти, выхаркивая кровавые сгустки, глотая слезы и оставляя за спиной бриллиантовые кресты, словно следы гигантской птицы... А алмазы дорог больно впиваются в стертые ноги и за тобой тянется алая дорожка... А если случится оступиться и упасть... Тогда на ладонях и коленях остаются сверкающе - кровавые печати, а вокруг лица и груди вспыхивает алмазный ореол... А дороги уже становятся блистающей пылью, которая забивает рот, жжет легкие и покрывает глаза прозрачной роговицей...О, как же болит голова!.. Хочется воды... Хочется темноты... Хочется любви... Хочется смерти... И солнце... Оно сговорилось с дорогами и превращает путь в ад... Ослепительный свет бьет в глаза и, преломившись о корку алмазной пыли, рассыпается на сотни маленьких лучиков... Нет тени... Лучи дробятся о алмазы и падают со звоном... Может быть алмазы, это и есть застывший солнечный свет?.. Та же жестокость, та же мертвенная бледность... Очень даже может быть... Доктор, я умираю?.. Правда?.. Да!?.. Значит, я уйду из этого клубка?.. Вы не можете себе представить, какое это счастье, какое это неземное блаженство - никуда не идти, а лежать на одном месте...Выбейте на моей могиле только одно слово... Какое?.. Агасфер... Вечный Жид... Я ли это?.. Где я?.. В психиатрической клинике?.. Тогда не я... Впрочем, Агасферу даже смерть не принесла бы избавления... Его душа скиталась бы вечно... Хотя... Нет, не помню... Имя... Нет имени... Забыл... Или приказали забыть... А у вас тут тихо... Только ночью глаза... Незрячие и смотрящие одновременно... И тень за спиной... Я скоро умру, доктор?.. Да... Нет... Огонь бьет в затылок и растекается холодком по голове...О, моя голова!.. Синие стены, граница кажется мухами и боги ночи с жесткой обложки рассекают чернильную реку... Огнедышащий дракон с банки стал осколочно-белым и растворился в лимонаде желудочного сока горы...А горы шоколадным тортом с фрикадельками звенят, словно зубья старой и тупой пилы... И тишина... Доктор, хотите я расскажу Вам, где находится одно место?.. Там нет ничего, кроме круга выжженой травы и креста...А под слоем угля лежат алмазные слезы... Тот, кто возьмет их - станет навеки счастлив... Не хотите?.. Вот и я не захотел... Тишина... Нет, что-то шуршит... Словно шины какого-то большого автомобиля или автобуса... Зачем... Они же люди... И она... Все это лишь крючки судьбы... Попался и вырваться нельзя... И раздираешь кожу, дышишь кровью... Интересно, а почему кровь впитывается в дорогу, а не становится рубинами?.. Жаль...Жаль, что так поздно...Хотя... Нет, поздно... А кое для чего и рано... Поздно для плача и рано для песен... Только глаза, тень и алмазы на дорогах... Да мотивчик... Та-та, та-та... Голова!!.. Шарк!.. С разворота зеленой спиралью по обыденности... Только боль в часах не затихает... Почему... Ах да, позвольте мне понести эту сторону гроба... А в гробу молодое тело черным пеплом и пылью... А ржавый штык торчит из стены и бросает тень на широкий, морщинистый лоб... Как солнечные часы во дворе столовой пионерского лагеря... Колючая проволока и на ней висит растерзанная, мертвая память...Стрекот пулеметов... Свист винтов... Крик ветра... Память крематория... Душа огня... Глаза дыма... Это уже было... Или будет?.. Надоело... Только боль в голове... Вы читали это, доктор?.. Ваше мнение?.. Бред сумасшедшего... Конечно... Доктор, я скоро умру... "Отслужи по мне, отслужи..." Тьма впереди, тьма позади... Тьма сейчас... Как же я устал... Плевком дышит ночь... Чуть слышно... Едва- едва... Вьюга за окном... Глаза за окном... Мои и не мои... И крылья... И голова очень болит... Ничего, скоро перестанет... Очень скоро...
Надоело...
Все...
Луна... Кровавая луна...
И все же...

Сильный порыв ветра распахивает окно. Магнитофон, натужно гудя, доматывает последние сантиметры пленки, на которых нет ничего, кроме тишины. А ворвавшийся в комнату ветер хулиганит вовсю: он разметал шторки, смахнул пыль с дивана, рассыпал лежащие на столе листы бумаги и вот теперь заблудился в большой хрустальной вазе в шкафу. Та-та, та-та... Та-та, та-та... Эти звуки из горла вазы столь неожиданны, что ветер и сам пугается, вылетает из нее и принимается тихонько переворачивать упавшие листы. На первом из них написано: "ШОССЕ".

...Шоссе... Бетонная полоса, вознесенная на невысокую дамбу. Словно стрела она пронзает леса, поля, луга, на спинах изящных мостов перепрыгивает реки. И никогда никуда не сворачивает. Шоссе... Весь день по нему едут толпы машин: легковых, грузовых, автобусов. Мелькают конные экипажи, одиночные всадники. А то и фигура обычного пешехода...
И, кажется, что шоссе не принадлежит этому миру, что оно просто терпит на своей спине эти тонны железа. Терпит... Охраняет... Бережет... Бережет от опасности разделительными полосами и барьерами по бокам. Но иногда...
Иногда даже шоссе не в силах остановить то, что происходит... И визжат тормоза, крошится стекло, гремят взрывы...
Растут, словно страшные, неземные грибы, кресты на обочинах...
И проезжающие мимо водители коротко гудят, выказывая свою скорбь по погибшим... И показывая свой страх стать завтра одним из них...
Но это днем. А ночью шоссе совершенно преображается: на нем уже нет машин, кругом тихо и полная луна превращает давешнюю стрелу в волшебную дорогу, что ведет в лунный город...
Но это не значит, что ночью на шоссе нет жизни.

"Спи, красавица, усни!
Пусть тебе приснится сон!
И да приснится тебе большой темный лес, полный загадок и тайн, полный чего-то манящего и желанного!
И да приснится тебе поляна в этом лесу, поляна заросшая изумительными цветами ириса!
И да приснится тебе огромный черный волк, идущий к тебе через эту поляну!
Не дрогнет от его шага ни один цветок, не слышно его дыхания, его рычания и воя!
И да обратит волк на тебя свой взгляд, взгляд не зверя, но человека!
И да не проснешься ты, а будешь спать дальше!
И да минет тебя песня алмазной травы!
Спи, красавица, усни!.."

Шофер бензовоза, на секунду задремавший за рулем, встряхнул головой и недоуменно поморгал. Что за странный сон? К чему бы это? Ладно, как там в песне поется: "Крепче за шоферку держись, баран!" Или не так?..

Кусты раздвигаются и на обочину выпрыгивает приземистая тень. Немного постояв на месте, тень бросается к шоссе, быстро и бесшумно. Некоторое время она топчется перед барьером, словно не в силах перешагнуть через него, а затем слышится какое-то сдавленное рычание и тень оказывается на бетоне.
Теперь это уже не тень - кошмарное существо, которое может породить разве что ночной кошмар: скользкая чешуйчатая кожа, уродливое тело, суставчатый хвост, длинные руки и ноги, широкая голова с провалом носа, дырами вместо ушей, зубастым ртом и тремя глазами - два на обычном месте, а третий на лбу, прикрытый тяжелым веком.
Тварь оглядывается и быстро идет, держась разделительной полосы. Луна висит прямо над шоссе и она кажется сплошным черным силуэтом...

"За поля, за моря,
То скупясь, то даря,
Жар любви прочь гоня,
И глаза, как заря.

Мерен шаг, пыль столбом,
Позабыт свет и дом,
Сталь в мечтах о былом,
Купол грез над столом.

Не забыть светлый взгляд
И не сгинуть назад:
Не дает груз наград
Срезать сотни преград.

Остается шагать,
О мечте забывать,
За луною вставать,
Небу счет предъявлять.

Горное эхо разносит выстрел,
Роса испаряется с луговых цветов..."

На небольшой высоте над шоссе пролетает пассажирский лайнер, мигая, как новогодняя елка, разноцветными огнями. Тварь останавливается, смотрит вслед самолету, пока тот не скрывается за горами. Потом тяжело, с хрипом, вздыхает и продолжает идти дальше...

"Смотреть в глаза не привыкать,
Не привыкать в мечтах летать,
И строить замки из песка,
И забывать, что есть тоска.

Не привыкать искать ответ,
Не привыкать слетать в кювет,
Гореть в объятьях темноты
И ставить у шоссе кресты.

Не привыкать в упор стрелять
И глотки рвать - не привыкать,
Обняв петлю речной воды,
Лес выручая из беды.

Но не привыкнуть никогда,
Что вдаль бегут, смеясь, года,
И манит суток череда
Забыть о жизни навсегда.

Но в руки ствол и шаг вперед,
Вранье, что дуракам везет,
Не получается полет
Да добрых глаз наперечет.

Горят костры - конец игры,
Судьбы дары опять пусты".

Тварь идет. Идет так, словно это все, что у нее осталось в жизни. Тишина. Только изредка из-за плотно сжатых зубов твари протискивается непонятное слово. То ли имя, то ли крик... Полузадушенный крик боли...

"Циферблат часов растревожит ночь,
И подобно дню ухожу я прочь,
Тьма крылом своим укрывает дом,
В небе звездопад, как шальной пролом.

Позовет меня тонкий звон Луны
Улететь с Земли, успокоить сны,
Позабыть шоссе, яркий гул машин,
Толкотню в груди часовых пружин.

Бросить вон любовь, выбросить обман,
На лугу разбить яркий балаган,
В маске жить всю жизнь, меч носить в руках,
Позабыть про стыд, позабыть про страх.

Так смотрю я в ночь, плащ летит крылом,
Позади меня конь стоит с седлом,
А вдали, в лугах, где реки аркан,
Дышит вверх огнем яркий балаган".

Внезапно раздается странный, печальный звук. Тварь оглядывается и видит треснувший столбик дорожного ограждения. Ночной ветер, ласково обдувающий раскаленное за день шоссе, наигрывает на нем тягучую, медленную мелодию. Тварь подходит к столбику, садится на бетон и слушает, слегка наклонив голову на бок. Та-та, та-та... Та-та, та-та... И так еще много раз.
Из полуоткрытого глаза твари выкатывается прозрачная слеза и разбивается о бетон шоссе...

"Черно-белая стрела просвистит над головой
И пойму я навсегда: я не твой, не мой, не свой...
Манит в горы волчий вой,
Кожу режет мертвый зной,
И откликнется глас твой:
"Ты не мой, не свой, не твой!..
Не со мной... Травой прибой...
Сделай милость мне - повой!..
Ветер в ночь зовет трубой...
Не со мной, с травой, не мой..."

Со стороны города приближается гул и мелькание огней. Тварь быстро прыгает в кювет и прижимается к пропахшей бензином траве... Фыркает и с глухим стоном сгребает руками две большие горсти хрупкой зелени...

"Ты приходишь ко мне по ночам,
В платье белом, улыбка, глаза,
И ведешь разговор по душам,
Говоришь, что так больше нельзя.

Говоришь, что пора мне забыть
Голос твой, милый запах волос,
И как все остальные зажить,
Не ходить на проклятый погост.

Я киваю и глупо молчу,
Улыбаюсь, не пряча злых слез,
А в душе криком диким кричу:
"Я не верю, что это всерьез!

Я не верю, что снишься мне ты,
А проснусь я опять без тебя!
Я не верю в дороги кресты!
Я не верю, что жил не любя!

Было лето, был вечер и сон,
Были звезды, Луна и цветы,
Был простой, односложный закон:
Одного не оставишь здесь ты...

Следом полночь и рокот часов,
Пистолет, как приказ, у виска,
Шелест платьев и гул голосов,
За очками в глазах - пустота..."

Полыхает бензином заря
И примята трава у шоссе,
Я проснулся опять без тебя,
Я проснулся с осколком в душе..."

А по шоссе, не замечая притаившейся твари, идет колонна тяжелых танков. Возглавляющие и замыкающие ее черные вездеходы Службы Безопасности бросают в ночь разноцветные блики световых маяков. Гудит бетон, ревут мощные двигатели, траки с лязгом печатают шаг...

"Красное небо, мокрый бетон,
Ржавый, трехгранный штык,
Эхом шаги на холодном ветру,
В угол зашел и сник.

Песня летит по осенним лесам,
Плещет седой ковыль,
Бьется огонь в незакрытых глазах,
Это не сказка - быль.

Звоном откликнулись сотни щитов
На перезвон кольчуг,
Воины бились на ратных полях
Дом позабыв, подруг.

Кровью обильно полили песок,
Ржавчины сор в траве,
Стяги порвали на сотни полос,
Отдали дань земле...

Тает меж пальцев сырая земля,
Просится вверх росток,
Я бы ушел от кровавой травы,
Если бы только смог.

Я бы пошел вслед далекой звезде
В край, где гуляет волк,
Там, под луною, стоит цитадель...
Если бы только смог!

Только не выйдет - закрыты пути
В область тревожных снов,
И заметает пурга все следы,
Рвет лепестки цветов.

Встану, вздохну, посмотрю на шоссе -
Пусто, как в страшном сне,
И зашагаю, траву обходя.
Только спиной к звезде".

Глухой рокот колонны медленно затихает вдали. А тварь все лежит в кювете, вдыхая горький аромат придорожной травы. В этом аромате запах сгоревшего бензина, визг рвущегося металла, жалобный вскрик разбивающегося стекла. И крик... Короткий, словно быстрый вздох, крик...

"Бетона полосой закроешь мне глаза,
Бордюром отметешь желания извне,
И полетит приказ: "Движение назад!!"
И я пойду, не глядя, к скучающей весне.

Простой железный крест с остатками руля,
Обочина в цветах, кроваво - красный цвет:
Прошло все стороной, равненье - на себя,
Толкаясь в губы свет увидеть хочет бред.

Движенье утомит, присяду под кустом,
Захочется узнать, что там, за горизонтом,
Шоссе ныряет в тьму, как голубой фантом,
Любая хочет тень мне стать последним портом".

Наконец тварь еще раз вздыхает и выбирается на шоссе. Бетон едва слышно постанывает от недавней встречи с танками. И тварь, на секунду подняв голову и взглянув на Луну, снова идет...

"Крест на обочине,
Дни закорочены,
Новы иль порчены -
Всем наплевать.
Капли на дереве,
Шпага на перевязь,
Сверху да в мира грязь
Больно слетать.

Плавно по битуму,
Быть фарам битыми,
Маслу - разлитому,
Остову - тлеть.
Грохот аварии,
Платье на талии,
Борт ржавый, старенький,
Солнце, как плеть.

Слезы закапали,
Тучи заплакали,
Шины ли траки ли
Давят бетон.
Крест на обочине,
Дом заколоченный,
Пусто на площади,
Слякоть кругом".

Через некоторое время тварь замечает впереди себя странный силуэт. Подойдя ближе она видит, что прямо на дороге сидит молодой парень в поношенной военной форме. Он сидит, скрестив ноги, опустив голову и перебирая струны видавшей виды двенадцатиструнной гитары.
Тварь тихо подходит и усаживается, как недавно перед столбиком... А парень играет...

"Молния вкривь, молния вкось,
Буквы молитв... К черту все, брось!
Тьма позади, тьма впереди,
Тикает что-то в рваной груди.

Свет не для нас, это приказ,
Жить надо просто, не на показ,
Верить и ждать, рай вспоминать,
Да над ночными домами летать.

Быстрый полет радость дает,
Только веселье, злоба не в счет,
Кара небес - блеф облаков,
Кнут и острастка для дураков.

Вместе летим, счастье храним,
С нами любой будет непобедим,
Ну а в глазах, в гиблой душе,
Крест у дороги, тень на шоссе..."

Парень прекращает играть и резко вскидывает голову:

- Привет, бродяга.
- Привет, странник, - голос у твари сухой, словно щелканье костей.
- Давно сидишь?
- Нет.
- Ну и как?
- Мне нравится.
- А мне нет.
- Почему?
- Не знаю... Как - то это все бесцельно, что ли...
- Очень даже может быть...
- Потянулась длинная пауза.
- А что ты ищешь здесь, бродяга?
- Жизнь, странник. А ты?
- Я? А я - смерть... Только вот нет и нет ее... Видно, в пути подзадержалась... Может, поможешь?
- Нет.
- Ну и ладно...

"Бензиновый смрад навевает мне песню
Бегущих вдаль машинных стай,
Все в этой песне как будто на месте,
Но нет любви в ней, как не вздыхай.

Лишь ночью взглянут глаза созвездий,
Луна погладит больное плечо,
И сердце наполнится новою песней,
Такой не пел никогда я еще.

В пыли та песня дорог далеких,
В ней капли любви и смолы,
В ней запах горных высот широкий
И звон безобидной молвы.

В ней тяжесть леса, слова деревьев,
Присяга солнцу сосны,
Наряд из ярких грифона перьев
И смех веселый весны.

Немного боли, немного грусти
И тонкой руки силуэт...
Смолкает песня, как хилый кустик,
Давясь, умирает куплет.

И дальше - молча, забыв о звуках,
Ловя глазом тень на шоссе.
А сердце не бьется совсем почему-то,
Наверно, устало уже..."

- Странник...
- Да, бродяга?
- Брось ты это.
- Нет...
- Почему?
- А зачем жить?
- У тебя же есть гитара, песни, воля!..
- Ну и что? У тебя этого нет?
- Я - это совсем другое дело.
- Может, расскажешь?
- Как-нибудь в другой раз...
- Хорошо...
- Странник, у тебя есть тринадцатая струна...
- Что?!
- Тринадцатая струна. Она у тебя вот здесь, не ищи ее на гитаре. - тварь дотрагивается рукой до груди парня. - Это она помогает тебе...
- Но как?..
- Я многое знаю и вижу. - на лбу твари на долю секунды приоткрывается третий глаз. - Послушай меня - иди в город. Ты нужен людям.
- Ты так думаешь?
- Да.
- Ну... Может быть... Ладно! Я пошел! - парень вскакивает и забрасывает гитару за спину. - Значит, тринадцатая струна, говоришь?
- Она самая.
- Ну, спасибо тебе, бродяга!
- Не за что, странник.
Рукопожатие звонким хлопком разносится над шоссе...

"Зелень, трава, кусты,
Солнце, луна и ты...
Если б я мог выбирать
Кому из нас к Стиксу шагать.

Громом набух небосклон,
Трасса пошла под уклон,
Зверски болит голова,
Режут живое слова:
"Я там, ты здесь:
Простая песнь,
Забудь меня,
Живи, любя!
Не плачь, усни,
Крылом весны
К тебе приду,
Печаль сниму!
Я там, ты здесь...
Простая песнь!
Приказ небес -
Я там, ты здесь!.."

Тварь разворачивается и идет дальше.

- Эй, бродяга!
- Да?
- А если вдруг я снова захочу тебя увидеть, где тебя искать?
- Где? А нигде...
- Как это?
- Так. В первое полнолуние апреля я здесь. Так что, ищи меня на шоссе.
- Понял. Ну, пока?
- До встречи, странник...

"Трава горька, где был огонь,
Стройна, хрупка, попробуй тронь.
И на ветру - не шевелясь,
И на листву - дороги грязь.

Бензин сгорел, остался круг,
На том кругу все травы мрут,
Но ты сказала мне сама:
"И на камнях растет трава".

Я ждал не долго - пару лет,
И вот ростки увидел свет,
Да запах дыма, не травы,
Густел, не шел из головы.

Я вырывал траву, косил,
И бил ножом с последних сил,
Я землю рыл, я капли ел
И брал дорогу на прицел...

Железный над шоссе рассвет,
Расцвет опять огнем кювет -
Бензин в кювете полыхал,
Я в пальцах спички стан держал".

Парень двигается по шоссе в сторону города, а тварь идет дальше. Но как только гитарист скрывается из вида, она разворачивается и идет обратно. На месте их разговора тварь сползает в кювет и замирает перед кругом выжженой травы, в середине которого стоит простой стальной крест с обгоревшим рулем и небольшой фотографией...

"Не помянешь - зарастет,
Глина, краска, конопля,
Между прутьями просчет,
За оградой трав поля.

Зелень потерял металл,
Потускнел железный знак,
И портрет печальней стал,
Грязь не оттереть никак.

Самолет пошел на взлет,
Он отсюда как черта,
Не везет, так не везет,
За зрачками - чернота.

За зрачками пустота,
Дни набиты шелухой,
Манит неба высота,
Я под небом сам не свой.

Встану, плюну, разотру,
Проложу свой курс на город.
Я не вынесу тоску,
В сердце голод, зверский голод".

Тварь опускается на обугленную землю перед крестом. Погладив рукой его холодную поверхность, она ласково обводит фотографию. На ней молодая девушка с голубыми глазами, летящими по ветру волосами и озорной улыбкой...
Тварь стонет и из ее глаз снова выкатывается по слезинке...

"Горькая капля - на мокрый бетон,
Шаг по обочине под тихий стон.
Мысль скорпионом скребет в голове,
Жжет мертвым ядом место себе.

Листья деревьев ведут разговор:
"То, что ты чувствуешь - стыд и позор?
Хочется снова вернуться назад?
Хочется снова увидеть тот взгляд?"

Битое крошево ржавых машин,
Пахнет, как патока, стлевший бензин,
Сквозь дыры в стеклах растут деревца,
Силятся смерть довести до конца..."

Где-то высоко-высоко рождается тихий звук, словно звон маленького серебряного колокольчика. Тварь не открывает глаз. Но на третьем глазу веко вздрагивает и поднимается, обнажая большой черный глаз... Без зрачка, без белка... Просто, большой черный глаз... Глубокий... Бездонный... И тварь смотрит этим глазом вверх, на звезды... Находит одну из них и тут же глаз вздрагивает и из него с хрустальным звоном падает слеза. Она падает на землю и мгновенно исчезает в ней, как будто она не слеза, а твердое семя...

"Ржавая память, заброшенный дом,
Пусто в квартире, больно в душе,
Я покидаю жизни дурдом,
Я улетаю вдоль по шоссе.

Мокрые пятна метят бетон,
Лужи - подарки прошедшей грозы,
Не нарушая темный закон
Я ухожу в те края, где есть ты.

Плавится тихо в стакане свеча,
Капает желтый на руку воск,
В матовом зеркале, из-за плеча,
Прямо в глаза мне глядит черный волк.

- Все же уходишь? А как же я здесь?
- Что ты пристал? Отвали! Надоел!
- То, что ты думаешь, это не месть...
- Что ж, это видно и есть мой удел...

- Может быть, хватит! - кривятся клыки, -
Ты же ее не вернешь никогда!
- Эти слова от меня далеки,
Я начинаю свой путь в никуда!..

Волк исчезает, вползает рассвет,
Свет лупит в зеркало, слепит глаза,
Определяю десятком примет -
Скоро по-новому грянет гроза.

Ручку бросаю, смотрю на свечу,
Пламя теряется в проблесках дня,
Шторки открыв я стою и молчу,
Чувство обиды изводит меня.

Хватит, разнылся!.. Все помыслы прочь!
Нужно напрячься и выдумать толк.
Завтра опять будет зеркало, ночь,
Снова в глаза мне смотреть будет волк".

Тварь сидит неподвижно... Вдалеке сверкает молния и спустя доли секунды доносится мощный раскат грома...

"Щурится солнце, как плавленый сыр,
Мне надоел этот скованный мир,
Вяленый, жженый, протертый до дыр,
И не платящий за взятое вир.

Крыша всю ночь ожидает меня,
Я же смотрю на погибель огня,
Этот огонь съел бумаги листы,
Те, на которых есть я и есть ты.

Есть там то лето и стук каблучков,
В клеточку платье и запах цветов,
Есть поцелуй и дрожанье ресниц,
Свист при полете не утренних птиц.

Есть там прогулки по лесу вдвоем,
Есть та поляна с раскидистым пнем,
Шепот есть звезд и Луны песня есть,
Шаг по песку реки? Он тоже здесь!..

Есть еще ветер и визг тормозов,
Тонкий и скользкий шоссейный покров,
Пламя бензина и звоны стекла...
Ты же была со мной? Правда была?

Нынче все пепел и белый асбест,
Белый, как платье у юных невест,
Пороха запах из дырки ствола...
Ты же была со мной... Правда, была"...

Тварь открывает глаза. Фотография на кресте старая, видно, что висит уже давно. Тварь осторожно пытается оттереть грязь и налет, покрывающий ее, но из этого ничего не выходит. Тварь вздыхает:
- Прости... Я больше не могу!..

"Черт со мной,
Боль со мной,
Ты со мной,
Дым с тобой.

Дым с тобой,
Боль с тобой,
За горой
Плачет вой.

Плачет вой,
Грянет бой,
Режет зной
Злой трубой.

Режет зной
Злой трубой,
Я веду
Бой с собой".

Спотыкаясь и пошатываясь, тварь медленно поднимается по откосу дамбы к шоссе. Гроза приближается...

"Деревце - свечка,
Дома крылечко,
Быстрые птицы,
Утра зарницы.

Двор потаенный,
Шлак опаленный,
Крик запоздалый,
Шарф ярко-алый.

Я на чужбине,
Сердце остынет,
Дома крылечко,
Девочка- свечка".

Опираясь на барьер, тварь замирает. Стоит неподвижно и вдруг оглашает окрестности громким воем. И в ответ на этот вой снова раздается мелодичный звон. Но на этот раз не с неба, а сзади, из кювета. Тварь оборачивается: по всему выжженому кругу растет трава. Растет быстро, прямо на глазах. Необычная трава - стебли словно сделаны из стекла...
...Из алмаза...
Алмазная трава. И ветер шевелит ее, а она снова звенит и мелкие отсветы, подаренные ей луной, разлетаются, как брызги...
- Вот и проросли мои слезы... Опять...

"Ветер качает деревья,
Снова во сне вижу твой милый взгляд,
Капает воск на колени...
Но я же, правда, не виноват!
Что я мог сделать с машиной,
Юзом идущей на правом боку?
Что я мог сделать с бензином?
Этого не пожелать и врагу...

Утром выплывет солнце,
Нет в мире силы вернуть все назад.
Как же там в песне поется...
Но я же, правда, не виноват?.."

Тварь переваливается через ограждение и падает ничком на шоссе. Потом правая ее рука дергается и длинный коготь со скрежетом выводит на бетоне глубокой чертой: "Забыто..."

"Под ногами - полоса,
За очками - пустота,
По обочинам - трава,
Словно кузня голова.

Не вернуть и не забыть,
Только режет солнца нить,
Не удастся сохранить
То, что вновь не пережить.

И сомнений полон рот:
Что за новый поворот?
Может, был лишь оборот?
Может, мыслей тихий грот?

Может, не было ее?
Может, в пальцах лишь гнилье?
Может, занять жилье?
Может, горькую нальем?

Но корежится душа,
Ночью снова не до сна,
Дарит щедро жизнь весна,
Да шоссе, как полоса".

Лежащая тварь кричит и резко бьет обеими руками по бетону. Мгновением спустя на шоссе ложатся лучи фар, а спиной твари нарастает рев автомобильного двигателя. Тварь встает и идет по шоссе прямо к уже опустившейся луне.
Громыхает гром...
Рев приближается, нарастает, смолкает и сменяется на скрип тормозов. Хлопает дверца и тварь слышит догоняющие ее легкие шаги...
- Постойте! - голосок тонкий, почти детский.
Тварь замирает на месте.
Снова громыхает гром...
- Мне рассказал о Вас парень с гитарой! - по голосу слышно, как она волнуется. - Может быть, я смогу Вам чем-то помочь?

"Новая надежда?
Белая одежда,
Только лишь невежда
Сможет не понять,
Что железный ключик,
Словно лунный лучик,
Сделанный для ручек
Снова не поднять.

Но она не слышит,
Тень стоит, не дышит,
Пламень ярких вспышек
Опаляет глаз.
И проснулась вера,
Море - по колена,
Радостная пена
Словно некий газ.

Взрывом смяты двери,
Бродят всюду звери,
Даже я поверил,
Что все хорошо.
А в зените солнце
Вслед луне смеется,
Да скребет оконце:
"Нет, еще не все!"

- Почему Вы молчите?
Тварь не оборачивается. Только вздрагивает от прикосновения к плечу легкой ладони.
- Как Вас зовут?

Громыхает гром. И, улыбнувшись самой себе, тварь медленно поворачивается к девушке...
И в ту же секунду на шоссе обрушивается дождь...
И тают под ним стебли алмазной травы, мутными струйками уходя обратно в землю...
А с фотографии сходит грязь...
Тварь обернулась...

Тонко шипит открывшийся газовый кран. Вскоре старая квартира настолько наполняется газом, что...
Сверкнула старая электропроводка и тут же грохнуло. Ярко-оранжевый сгусток огня выдавил стекла и превратил занавески в пепел. В квартире уже горели вещи, сподвигнутые на этот подвиг взрывом. Послышались сирены пожарной охраны.
Обгоревший листок мягко опустился на тротуар, прямо под ноги идущему парню. Он осторожно поднял его, вчитался в строчки, пожал плечами и бросил листок обратно на землю...
Послышался вой и грохот грома".

Вот такая вот история. Что это ? Быль? Сказка? Честно говоря, мне совершенно непонятно. Кое-что напоминает классическую фантастику, кое-что - фентези, а кое-что - вполне реальные вещи. Единственное, что я не могу понять, так это к чему написано сиё произведение? Зачем? Почему? Кому? Ладно, как сказал бы один мой знакомый: "Слишком много вопросов!" Но у меня по-прежнему сохраняется впечатление, что писал совершенно неуравновешенный человек, определенно страдающий отклонениями в психике. Впрочем, кто теперь без них? У каждого или вяло текущая шизофрения или бурный невроз. У меня, например, мания величия, склероз и идея фикс на почве алкоголизма, отягощенная броней, злом и маниакальным бредом. Вот так вот.
А вообще, мои дорогие радиослушатели, скучно мне! Скучно до того, что хочется стрелять по всем тихо идущим малым целям вместе взятым. Или хочется залезть на небоскреб и швыряться оттуда теннисными шариками, наполненными коктейлем Молотова. Или хочется написать гениальную музыку, а потом сходить с этими нотами в сортир. Как говорится: "Чего-то хочется, то ли цветов и музыки, толи зарезать кого". Как говорил один мой знакомый лейтенант: "Чего-то хочется, а кого - не знаю!" А потом одна секретарша-инспектор из очень забавной прокуратуры добавила: "А кого знаю, что-то не хочу". Вот, примерно, такое настроение у меня сейчас. Нет, даже не погода этому способствует, нет. Наоборот, погода сейчас самая что ни на есть приятнейшая: дождь, слякоть, грязь. Осадки, опять таки, кислотные (кизлодные?). Просто состояние какое-то подвешенное. Как будто у меня на компьютере стоит только "Doom", а я его прошел уже сто раз. Как бы развеять это состояние, а? В принципе, скоро мне снова поставят телефон и смогу опять общаться с вами, дорогие мои радиослушатели. Но!!
Ничто мне не заменит ваших писем! Я ничего не могу сравнить с прочтением ваших листочков, с последующим цитированием их в прямом эфире со своими комментариями и послесловиями! Однако почта постепенно иссякает. А почему? Этого я вам сказать не могу. Почему? Потому что не знаю!!! Вот как!
А хочется! Ой как хочется!! Как это чего? Конечно же ваших писем!! Гор, отвалов, холмов ваших писем, дорогие мои радиослушатели!! А еще хочется солнца, добра, люб... Ой!..
Это очень верный знак, что мне пора заканчивать передачу. Был у меня один друг, для которого сигналом того, что он уже изрядно накачался спиртным было то, что он начинал забывать слова песни "Ах, мой милый Августин!" Ну вот, а у меня, сигналом того, что пора закругляться, являются мои загоны про свет, добро, дружбу, люб... Ой!..
Ну все!.. Я отключаюсь!!.. До скорого свиданьица, дорогие мои радиослушатели!!!..