Первое, что он увидел, когда открыл глаза, была пустота. Черная, наполненная лишь собою, пустота. Он с усилием моргнул, вытер о подушку сбежавшую по щеке слезинку и облизал шершавым языком пересохшие губы. И тихо прошептал:
- Эй...
Пустота не отозвалась. Только где-то вдалеке замерцал и стал расти рыжий огонек. Он ширился, превращался в полотнище багрового пламени и, наконец, застыл кристаллом крашеного в красный цвет льда, окатив голову прозрачным холодом. И тут пустота взорвалась яркими красками весеннего дня, гомоном птиц за окном и звонками проезжающих трамваев. Но он не видел этого и не слышал: в его глазах уже жила Пустота...

- Тридцать лет, тяжелое ранение в голову, четыре года в состоянии комы.
- Солдат?
- Да. Республиканский снайпер.
- Как зовут?
- Мир. Мир Гурен. Будем выписывать?
- А вы как посоветуете, доктор?
- Простите, но как я могу советовать вам, профессор?!
- Можете. Я всего лишь главный врач госпиталя, а вы лечащий врач Гурена.
- Ну, если только так...
- Именно, доктор, именно. Ну так как вы считаете?
- Рановато.
- А почему?
- Опасно. Все-таки ранение в голову. Могут проявиться побочные эффекты.
- Например? Слепота?
- Это не самое страшное...
- Вы считаете, что он может сойти с ума?
- Такое бывало и раньше. В прошлом месяце Бронированный на грузовике пытался протаранить автобус с людьми. Ему казалось, что он снова в танке...
- И что?
- Ничего. Его застрелили офицеры СБ.
- Ладно, пойдемте, поговорим с ним, а потом будем решать.
- Идемте.

- Вы помните, как вас зовут?
- Мир Гурен.
- Кто вы?
- Снайпер 5-го горнострелкового корпуса Республики.
- Теперь уже нет. Война кончилась три года назад.
- Я в курсе. Мне рассказали.
- Почему же вы тогда все еще называете себя снайпером?
- У меня нет другой профессии. Будет - стану называть себя по-другому.
- Хорошо.
- Что хорошего, доктор?
- У вас логичное мышление.
- А какое должно быть?
- Ну, учитывая ваше ранение...
- Да, кстати, сколько я был в коме?
- Четыре года.
- Как много... Знаете, доктор, я кое-что помню...
- В смысле?
- Ну, когда я лежал тут, я что-то видел. Но запомнил только одно - пустоту.
- У вас хорошая фантазия. Или память. Обычно больные после комы ничего не помнят.
- Я тоже. Почти. Так когда меня выпишут?
- Я думаю, что скоро. Очень скоро, - профессор покачался на задних ножках стула. - Ну, ладно, мне пора делать обход дальше! Все будет хорошо. Я узнавал.
- У кого?
- Это шутка такая.
- А... - он смотрел, как за профессором закрывается дверь, а потом лег на кровать и уставился широко открытыми глазами в свежевыкрашенную стену.

- Ваше мнение, профессор?
- Странно, доктор, очень странно. Говорит хорошо, мышление на уровне, даже фантазия, но простейшую шутку воспринял, как серьезную фразу. И говорит, что помнит виденное во время комы.
- И что он видел?
- Пустоту.
- А глаза?
- Что глаза?
- Вы обратили внимание на его глаза?
- Да, совершенно пустые, равнодушные глаза. Но это бывает очень часто. У тех, кто воевал.
- Точнее, еще не закончил воевать.
- Бросьте, доктор! Человек провалялся четыре года в коме, пришел в себя сейчас, когда войну активно стараются забыть, а последнее, что он помнит - голова вражеского солдата в оптическом прицеле. Что вы от него хотите? Он отойдет.
- Вы так считаете?
- Да. В конце концов, позвоните в службу реабилитации, пускай они подключат своих людей!
- Может быть вы и правы... - доктор посмотрел на зеленеющую за окном улицу. - Да, я так и сделаю.
- Ну вот и ладненько. Будем выписывать.

Улица за железными воротами госпиталя поразила Мира обилием ярких красок и громких звуков, от которых он уже успел отвыкнуть. На миг он закрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул и зашагал домой. Странно, но дом у него остался, по крайней мере, по документам. В каком он состоянии и живет ли там кто-нибудь, он не знал. Как не знал, что за ним из-за полузакрытых штор наблюдал его лечащий врач, который долго смотрел ему вслед, потом покачал головой и, сняв трубку, набрал внутренний номер профессора:
- Это вы?
- Да. В чем дело?
- Помните Гурена?
- Конечно! А что, с ним какие-то проблемы?
- Нет. Пока нет.
- Так зачем же вы мне звоните?
- Он мне не нравится. У меня плохое предчувствие.
- Прекратите! У него все будет хорошо. Вы звонили в службу реабилитации?
- Да. Что они сказали?
- Что они берутся за это дело.
- Когда?
- Этого они не сказали. Пустота, профессор. В его глазах пустота.
- Не берите в голову.

Мир шел по улице, не узнавая своего города. Не потому, что он так сильно изменился. Просто он не помнил свой город. Не помнил своей довоенной жизни, себя, своей семьи. Была она у него? Неизвестно. Мир шел, неотрывно глядя на ноги идущей впереди девушки, благо на ней была не отличающаяся длиной юбочка. Однако Мир обратил на них внимание только потому, что впереди него это был единственный движущийся объект. Так они шли довольно долго. Девушка поворачивала там, где следовало поворачивать и Миру. Внезапно каблук одной из туфелек с тихим хрустом обломился и она, не сдержав испуганного возгласа, упала на газон. Мир подошел к ней и молча протянул руку.
- Спасибо, - она была хорошенькая, с голубыми глазами и длинными светлыми волосами.
Слегка недоуменно она оглядела Мира, все еще одетого в поношенную военную форму, робко улыбнулась и встала, опираясь на его руку.
- А вы не стесняетесь ходить в такой одежде?
- В какой “такой”?
- Сейчас не любят военную форму, - пояснила она. - Она напоминает о войне. Виток пацифизма.
Мир непонимающе посмотрел на нее. О чем она говорит?
- Я только что из госпиталя. Четыре года был в коме.
Девушка тихо ахнула, прижав кулачки к губам.
- Вы не могли бы донести меня до скамейки? - попросила она.
Мир пожал плечами и, секунду помедлив, обхватил пискнувшую девушку за талию. Подхватил, приподнял и в таком виде донес до недалекой скамейки.
- Спасибо - еще раз пролепетала девушка.
Мир кивнул в ответ и повернулся, чтобы уйти.
- Подождите! - крикнула девушка. - Как вас зовут?
- А зачем вам это? - спросил Мир, не оборачиваясь.
- Ну... Просто интересно узнать имя человека, который помог мне.
- Мир. Меня зовут Мир.
- А меня - Гера!
Мир опять кивнул:
- Вам нужно что-нибудь еще?
- Нет. Тогда я пойду. - Он снова повернулся и пошел по скверику.
- Очередной недобиток! - прошипел сзади чей-то голос.
Мир остановился и медленно обернулся: скамейку с девушкой от него отрезали трое парней в какой-то грязноватой и растрепанной одежде.
- Это вы мне? - Мир на всякий случай стал прикидывать свои шансы в драке.
- Тебе, урод! Напялил свои тряпки и думаешь, что крутой!
- Я только что из госпиталя, у меня нет другой одежды!
- Из госпиталя, говоришь? Вот сейчас мы тебя отправим обратно!
В руке одного из парней появился нож, второй достал кастет, а третий - обломок стальной трубы. Мир опустил на асфальт вещмешок. И тут Гера, сидевшая до этого неподвижно, вскочила и вцепилась обеими руками в того, у которого был нож:
- Прекратите! Немедленно прекратите это! Отстаньте от него!
Парень, не оглядываясь, ударил ее в лицо, отбросив обратно на скамейку. Потом нехорошо улыбнулся, и все трое стали подходить ближе, замыкая Мира в полукольцо...
Спустя, как показалось Миру, несколько секунд, он пришел в себя. Парни лежали в самых живописных позах, но, кажется, дышали. Он вспомнил, как нечеловеческим усилием ему удалось сдержать себя и не убить их. В 5-ом горнострелковом их учили не только карабкаться по горам и стрелять в егерей имперцев. Мир повернулся к Гере:
- У Вас кровь на лице.
- У Вас тоже. На руке... - девушка смотрела на него огромными от страха глазами.
Точно - на правом рукаве краснело пятно. Видимо, задели ножом. Ничего, заживет.
- Вы дойдете до дома?
- Я поймаю такси. А вы?
- Я дойду. Обязательно. Но вы ранены.
- Ну и что? Это не первый раз.
- Я живу недалеко, пойдемте, я обработаю рану.
- Не надо.
- Надо! И еще вы переоденетесь. Сейчас рискованно ходить в военной форме.
- Виток пацифизма?
- Он самый. Вы в спецбате служили?
- Нет. В горных стрелках.
- А драться где научились?
- Там же. Мы вообще были очень разносторонние личности.
Гера удивленно посмотрела в лицо Миру, но не нашла там и следа того, что он шутит. Все слова были произнесены совершенно серьезно. И еще что-то... Что-то странное показалось ей в его глазах. Словно девушка взглянула в окно глубокой, без единого огонька, ночью.
А пока они шли, она взяла Мира под руку. Он не обратил на это никакого внимания.

- Чем это он меня?
- Как у классика: по-моему, мостовой.
- Здесь асфальт...
- Тебе от этого легче?
- Нет... Как наждаком по щеке, вся содрана!
- Это еще что! Позавчера ребята на имперского штурмовика напоролись.
- И что?
- Из пятерых ушел только один, да и то с переломанными руками и вообще без зубов!
- Вот зверь!
- Точно!
- Ладно, ребята, пошли, нам еще на доклад идти!
- А что такое? Сделали все, что могли!
- Это точно.

Желтое солнце нависает над горами. Тихо хрустит снег под подошвами высоких ботинок, а длинноствольная винтовка оттягивает руки. Да, к ней приделали складной приклад и облегчили кожух ствола, но легче от этого она практически не стала. Мир бухнулся за занесенный снегом валун, упер в твердый наст шипованные сошки и открыл прицел. Чуть ниже его позиции, на перевале Гронг, уже мелькали белые фигуры имперских егерей. Мир медленно совместил перекрестие прицела с фигурой первого. Сухой гром выстрела, и белая фигура, неловко взмахнув руками, упала в пропасть. Со стороны могло показаться, что егерь просто оступился, но на его груди расплылось ярко-красное пятно...

Мир проснулся и резко сел на кровати. Глаза, медленно привыкая к темноте, различали обстановку квартиры, а руки все еще ощущали холодный металл винтовки. Еще через секунду он узнал квартиру Геры, в которой он жил уже пять дней. Сама хозяйка обнаружилась справа от него, уютно свернувшаяся под одеялом и мирно посапывающая. Мир осторожно, стараясь не разбудить ее, лег обратно и закрыл глаза...

- Ты помнишь свою жизнь до войны?
- Нет.
- Совсем?
- Что-то помню, но в целом - нет.
- А что ты помнишь?
- Войну помню. Хорошо помню.
- И как же ты будешь жить дальше?
- Я? Пока не представляю...
- Ну вот и все! Теперь ты не умрешь от заражения крови, и за бывшего солдата тебя никто не примет!
- Тогда я пошел.
- А куда?
- Домой.
- Ты что, знаешь, где твой дом?
- Да: улица Цветочная, номер 40. Что такое?
- Мир... Там...
- Что там?
- Ближе к концу войны... Этот район бомбили. Какими-то вакуумными бомбами. Там теперь парк и пруды...
- Н-да...
- Куда ж ты теперь?
- Не знаю...
- Оставайся, Мир... Оставайся со мной!..
- Я тебе быстро надоем. Очень сложно жить с человеком, который помнит только войну.
- Я помогу тебе! Ты забудешь о ней!
- Я забуду о ней? Так же, как и о том, что было до нее?
- Да!
- И что же я тогда буду помнить?
- То время, которое ты будешь со мной...
- Почему, Гера? Зачем я тебе?
- Ты... Ты похож на одного человека...
- Он погиб, да? На войне, да?
- Да... Мир, не уходи!.. Мы найдем тебе работу...
- Работу?.. Интересно.

Этот разговор Мир помнил в деталях и никак не мог понять, почему он остался. И дело было не в исчезнувшем доме. Он вспомнил, как внезапно что-то словно шевельнулось в его груди, и глаза заплыли влагой. А когда он сморгнул ее, оказалось, что он видит окружающее как-то не так, как раньше. По-новому. Как это вышло, он тоже не понимал. Однако он понял, что теперь уйти от Геры ему будет нелегко...
Если бы Мир подошел к зеркалу и посмотрел в него... Если бы он знал... Если бы его сейчас увидел Доктор, то он бы с уверенностью сказал, что Пустота стала отступать из его глаз...

- Смотри, вот! Это тебе подойдет: высотный рабочий с опытом скалолазаньия.
- Да, пожалуй, я смогу.
- Только при работе не занимай, по привычке, самую выгодную позицию для стрельбы!
- Из чего стрелять? Из пневмомолотка? - Мир ухмыльнулся.
Теперь, спустя почти полгода после выписки из госпиталя, он снова улыбался. И шутил. И делал многое другое, за что Гера называла его разными ласковыми прозвищами... Пустота почти совсем покинула его глаза. Почти.

Война напомнила о себе неожиданно.
После работы Мир забрел в магазин подержанных вещей, в надежде прикупить что-нибудь в подарок Гере.
- Я тут у вас пороюсь? - спросил он у продавца, на что тот приглашающе кивнул.
Попадалась всякая дребедень. После часа копания в старых, пыльных вещах Мир готов был уже махнуть на все рукой, но внезапно какой-то предмет привлек его внимание и показался странно знакомым. Нагнувшись, Мир поднял зеленый брезентовый ремень. Точнее, попытался поднять: он зацепился за что-то в груде вещей. Убрав в сторону детскую колыбельку, три зонтика и кресло-качалку, Мир замер: перед ним лежала видавшая виды снайперская винтовка. Такая же была у него в горах... Сдерживая дрожь в руках, Мир взял оружие, и привычным движением выбросил затвор. Заглянул в ствол - грязно, ржаво, но не безнадежно. Он вставил затвор на место и с винтовкой в руках подошел к продавцу:
- Сколько?
Продавец хмуро посмотрел на него:
- А зачем она Вам?
- Скажем так, память о прошлом.
- Хорошая память?
- Не очень.
- Вот и у меня не очень!.. Решил от нее избавиться.
- Так это Ваша?
- Моя, век бы ее не видеть!
- Республика?
- Империя. Горные егеря.
- Вы на перевале Гронг не бывали?
- А как же! Бывал! Крепко нам тогда врезали!
- Я был одним из тех, кто вам врезал!
- Да ты что?! Так мы с тобой, получается, что-то вроде товарищей по оружию!
- Скорее, врагов!
- За это все равно следует выпить!
Вечером Мир добрался домой. С винтовкой, коробкой патронов и прочими причиндалами. Все это ему подарил продавец. Он устроился в ванной, почистил оружие, смазал и проверил оптический прицел. Все работало отлично. Мир завернул винтовку в старую рубашку и запихал в чулан. Чтобы Гера не нашла. Кстати, что-то она сегодня задерживается на работе. И это не в первый раз.

Гера изменяла ему.
Мир однажды пошел встречать ее, дошел до городского парка и увидел ее, идущей в обнимку с каким-то высоким парнем с ранней сединой в волосах. Рубашка на груди парня была расстегнута, и Мир увидел висящий на цепочке опознавательный знак имперской штурмовой пехоты...
Было полное ощущение, что его огрели по голове дубинкой или прикладом. Мир ушел из парка, но не домой, а пошел бродить по городу, размышляя о том, что увидел. Почему?! Чем он плох? Он так старается... Вдруг он заметил, что идет туда, где раньше находился его дом, разбомбленный имперцами. Вот сейчас, за домами, должен открыться его глазам еще один парк города, если верить словам Геры. Если верить... Он зашел за дом и задохнулся от открывшейся картины: парка не было. Был лишь старый район города с покосившимися кое-где домишками. Где-то здесь есть и его, Мира, дом. Можно зайти в него, попытаться вспомнить свою прежнюю жизнь. Переехать жить в него, наконец! Но внезапно всплыл вопрос: “Зачем?” Ноги Мира сами по себе пошли прочь от старого района к квартире Геры. Что он скажет ей, он еще не знал. Но зачем она врала ему?..

Геры дома еще не было. Мир поел, искупался в душе и лег на диван. Не хотелось ничего. И дверь чулана непрерывно притягивала его взгляд... Мир не заметил, как уснул.
Проснулся он от тихого сигнала телефона. Не звонка, а именно сигнала. Зуммера. Подобные телефоны применялись в армии из-за их компактности и надежности, но последнее время и гражданские стали приобретать их. Конечно, нынешняя и армейская АТС не сравнятся...
- Да? - раздался голос Геры.
Видимо, пришла недавно, не успела включить свет. Поэтому и Мира не заметила. Он прислушался.
- Да, все в порядке. Программа “Горный орел” близка к завершению. Да, он почти готов. Нет, никаких отклонений от норм. Простите, шеф, но он у меня не первый бывший, так что я знаю, о чем говорю! Он полностью отошел. Да нет, не бойтесь! Я постараюсь обставить наше расставание так, что он даже не огорчится. Не впервой!
Мир почувствовал в голове звенящую пустоту. Лицо словно стянула гипсовая маска. Что-то как будто щелкнуло, и он внезапно различил в полной темноте Геру, стоящую у окна. Одной рукой она снимала с себя туфли, другой она прижимала к уху небольшую трубку телефона. Мир почувствовал, что бешенство и ярость, поднимавшиеся в нем, вдруг куда-то пропали.
- Да, шеф! С имперцем все в порядке, я его зацепила. Когда...
Мир протянул руку и зажег свет. Гера замерла на месте, бессмысленно открыв рот. Мир подошел к ней, вырвал из руки телефон и разбил его о подоконник.
- Кто ты? - Гера не узнала его голос.
- Я Гера! Мир, ты что?
- Кто ты, откуда?
Она испуганно вскрикнула, взглянув ему в глаза.
- Мир! Миленький! Успокойся!
- Откуда ты?
- Служба реабилитации! Мы помогаем бывшим. Солдатам...
- Я верил тебе...
- Мир!
- Уходи!
- Мир!!!
- Уходи немедленно!
Он направился к чулану.
- Но это моя квартира!.. - начала она и осеклась, увидев в его руках винтовку. - Откуда она у тебя...
- Уходи. - Ствол винтовки уперся в грудь Геры.
- Нет.

Продавец магазина подержанных вещей проснулся и подскочил к окну.
- Ты чего? - недовольно пробурчала жена.
- Да так, показалось...
- Что показалось-то?
- Будто крошка моя что-то сказала...
- О, господи! Горе ты мое! Спи, почудилось тебе!
- Может быть... - он направился к кровати.
Откуда-то издалека отчетливо донесся одиночный выстрел.
- Вот! Слышала!
- Слышала... Что это?
- Это моя малышка разговаривает! - он радостно хлопнул себя по ногам, но тут же его улыбка угасла. - Но это значит...
- Что?! Что значит-то?!..
- Кошмар!..
Продавец бросился к телефону.

Мир ловил в прицел мечущиеся фигурки и плавно нажимал на курок. Фигурки были разные, появились уже в серой форме Службы Безопасности, но Миру было все равно. Для него они все были белого цвета, как те егеря на перевале Гронг. И еще.
В его глазах снова жила Пустота...

- Профессор?
- Да, доктор. Что там у Вас?
- Вы помните Мира Гурена?
- Гурена?
- Снайпер. Примерно месяцев семь назад выписался от нас.
- А, тот самый, за которого Вы боялись?
- Не зря боялся.
- Что такое?
- Сегодня ночью он открыл огонь из снайперской винтовки по людям на улице.
- И что?
- Его застрелил снайпер из СБ. Вот так.
- Какой ужас!.. Но мы же не виноваты, доктор? Ведь так?!
- Да, мы сделали все, что могли. Это служба реабилитации напортачила. Кстати, первым он убил их оперативника.
- Ужас!
- Пустота, профессор, в нем жила пустота. Он в любом случае не выжил бы здесь.
- Сколько он убил?
- Человек тридцать. Сколько успел. Повезло еще, что была ночь.
- Откуда столько народу?
- Любопытство. Когда началась стрельба, многие бросились к окнам. Посмотреть, в чем там дело...
- Жаль их.
- Мира тоже жаль.
- Да.
- Спокойной ночи, профессор.
- Да-да, спокойной ночи, доктор...

В старом доме на Цветочной улице со стены сорвалась фотография в рамке. Стекло разлетелось вдребезги, но сама фотография уцелела. На ней рослый парнишка победно поднимал в левой руке золотистый кубок, а правой сжимал цевье спортивной винтовки.
Резко дунул ветер, и дом словно застонал под его порывами.

16.03.2000