Я думаю, что космическое присутствие Разума мы можем не заметить не потому, что его нигде нет, а из–за того, что он ведёт себя не так, как мы ожидаем.С.Лем.
«Сумма технологии»
Конечно главной проблемой поисков селенитов является вопрос: как отличить произведения разумных существ от игры природы? Поэтому сначала стоит уточнить, что такое искусственное и каковы его основные признаки.
Наиболее общее определение искусственности дал философ А.С. Мамзин: «Искусственное — природно детерминированное, т.е. вызванное законами природы и развёртывающееся в условиях, когда определённое сочетание законов, ограниченное действие одних и развёрнутое действие других определяются сознательно направленной деятельностью человека». Отсюда следует, что искусственный предмет должен быть включён в сферу деятельности людей и подвергнуться при этом каким–то изменениям, направленным на удовлетворение потребностей разумного существа. «Именно эти два момента — изменение и включённость — являются необходимыми и достаточными условиями, чтобы определить объект (явление, систему) как искусственный», пишут философы А.Д.Урсул и В.В.Рубцов [82, с. 169].
Но как на практике узнать, изменён ли предмет целенаправленно? Вся сложность задачи становится наглядно видна, если рассмотреть попытки штурма проблемы, предпринимавшиеся в течение веков.
По–видимому, наиболее древние мыслители главным критерием искусственности считали функциональность вещи, т.е. её способность удовлетворять некоторые потребности разумных существ — людей и богов. Такой подход вёл к тому, что искусственными объявлялись практически все предметы и явления. Ведь разумные боги, как и люди, не создавали бесполезных вещей.
Так, в Библии даже небесные светила считались созданными «для отделения дня от ночи и для знамений, и времён, и дней, и годов» [Быт 1:14]. Создание мира оправдывалось удовлетворением эстетических потребностей Бога («и увидел Бог, что это хорошо»).
Способность предметов удовлетворять эстетические потребности (красота, гармония) часто рассматривалась античными философами в качестве критерия искусственности.
Аристотель, напр., описал наглядный мысленный эксперимент: «Допустим, существовали бы люди, которые вечно жили бы под землёй в прекрасных, светлых жилищах... И вот однажды отверзаются земные недра, и они могут покинуть свои жилища и выйти в те области, где обитаем мы. И тогда они внезапно увидали бы землю, море и небо, осознали бы, как велики облака и как могуч ветер, разглядели бы Солнце, его величие и красоту, и поняли бы, какова его сила: ведь это оно создаёт день, и тогда свет разливается по всему небу. А когда ночь окутает тенью Землю, они увидели бы небо, всё усеянное и разукрашенное звёздами, изменчивый лик Луны, то растущий, то убывающий, восход и заход всех этих светил и их рассчитанный, неизменный ход на протяжении всей вечности. Посмотрев на всё это, они, конечно, решили бы, что существуют боги и это прекрасное творение богов» [100, с. 349].
Аристотелю вторит Марк Туллий Цицерон в сочинении «О природе богов»: «Когда мы видим какой–нибудь механизм — сферу, часы или что-нибудь в этом роде, — мы не сомневаемся, что это создание разума, но вот видя, как небо стремительно движется, развивая изумительную скорость и совершая поворот, необыкновенным постоянством создаёт смену времён и тем дарует величайшее благо и спасение всему, тут мы колеблемся признать, что всё это происходит благодаря разуму, причём разуму совершенному и божественному? Давайте отбросим тонкости и как бы посмотрим воочию на красоту того, что, по нашему утверждению, создано божественным промыслом... Неужели кто-нибудь, если он только в здравом уме, может представить, что всё это расположение звёзд, вся эта небесная красота может быть создана телами, носящимися туда и сюда случайно и наугад? Будь это иначе, как природа, лишённая разума и рассудка, могла бы создать то, что не только произвести нельзя без разума, но даже понять-то невозможно без высшего разума?» [100, с. 350, 355]. Здесь уже попутно высказана важная мысль о том, что искусственным является тот предмет (или явление), который не удаётся объяснить естественными причинами.
Эта же идея использовалась И.Кеплером и другими при поисках деятельности селенитов, но наиболее чёткое выражение получила в работах профессора астрономии Мюнхенского Университета Ф.Груйтуйзена. В 20–х гг. XIX в. он опубликовал ряд статей, где обсуждал интересующую нас проблему. Напр., его работа «О следах органической жизни на поверхности Луны» содержит недвусмысленную формулировку критерия искусственности: «Критерием является невозможность вывести... явления из законов, которым подчиняется неорганическая природа. Только эта невозможность даёт уверенность, что данные явления вызваны органической жизнью» [56, с. 156].
По сути, этот же критерий использовал и П.Ловелл, заявив об обнаружении разумной жизни на Марсе в конце XIX в. В книге «Марс и жизнь на нём» [66] П.Ловелл попытался доказать, что знаменитые марсианские каналы — не трещины, не реки и вообще не могут иметь какого–либо «естественного» объяснения, а следовательно, являются творением разумных существ. Но его, как и Ф.Груйтуйзена, подвела вера в то, что рассмотрены все возможные «естественные» объяснения («все неорганическо–физические причины и законы их известны», — писал мюнхенский профессор). Увы, каналы Марса в подавляющем своём большинстве оказались такой же оптической иллюзией, как и Меркурия или Венеры, где П.Ловелл тоже «открыл» эти структуры.
Тем не менее методологический подход исследователей казался тогда весьма многообещающим. Известный популяризатор науки В.Мейер в начале XX в. писал: «Мысль! Вот где центр вопроса. Все другие жизненные проявления мы можем объяснить механически, при помощи одних тех естественных сил, которые господствуют также и над мёртвой природой» [69, с. 40].
В очередной раз критерий Ф.Груйтуйзена «родился» в работах видного советского астрофизика И.С.Шкловского. В первом издании своей широко известной книги «Вселенная. Жизнь. Разум» (1962) он отметил, что деятельность внеземных существ должна восприниматься нами как «космические чудеса», «сверхъестественные» (т.е. не подчиняющиеся законам движения неживой материи) явления" [104, с. 226]. В 1971 г. он сформулировал этот критерий искусственности в виде принципа «презумпции естественности» [79, с. 133]. Согласно этому принципу, признание объекта (явления) искусственным допустимо лишь после отсеивания всех его «естественных» объяснений.
Но уже в упомянутой выше книге И.С.Шкловский невольно продемонстрировал вопиющие недостатки подобного подхода. Так, он выдвинул гипотезу о возможности искусственного внесения в атмосферу звёзд редкого и короткоживущего химического элемента технеция, который действительно обнаружен спектральным анализом в некоторых звёздах. Автор пишет: «Происхождение технеция в атмосферах этих звёзд пока совершенно непонятно». Казалось бы, нет «естественных» объяснений — вот оно, «космическое чудо»! Но И.С.Шкловский тут же отступает: "Мы, конечно, очень далеки от утверждения, что обнаруженный в атмосферах этих звёзд технеций имеет, так сказать, «разумное» происхождение" [104, с. 223]. История повторяется и со сверхновыми звёздами, которые, по книге «Вселенная. Жизнь. Разум», могут искусственно взрывать инопланетяне. «Cкopee всего, сверхновые звёзды... вспыхивают по каким–то естественным причинам, которые нам пока далеко ещё не ясны», — тут же пишет И.С. Шкловский [104, с. 225].
В чём же причина такой явной непоследовательности? Очевидно, в том, что перебрать абсолютно все «естественные» объяснения просто невозможно — процесс познания бесконечен, а изобретательность теоретиков воистину неистощима. Поэтому всегда можно сослаться на пока неизвестные, но обязательно «естественные» интерпретации феномена.
Иногда «презумпция естественности» приводит к забавным конфузам. :-) Напр., после вспышки сверхновой звезды в 1987 г. астрономы начали искать возникший при этом пульсар. И вот 18 января 1989 г. на 4–метровом телескопе в Серро-Тололо (Чили) открыли необычно «быстрый» пульсар, расположенный как раз там, где ожидали... Он, правда, был чересчур ярким, появился слишком рано, да и вращался неожиданно быстро. Но учёных это не смутило. Опубликованное в солидном журнале сообщение о нём, было воспринято с энтузиазмом. Однако другие экспериментаторы подтвердить открытие не смогли... Оказалось, что «пульсар» был... искусственным — просто электрической помехой в оборудовании самой обсерватории [3, с. 393]... Хорошо, что исследователи не пошли по пути бесконечного перебора «естественных объяснений», а, допустив и возможность искусственной природы сигналов, быстро установили истину.
Кстати, в астрономии нередко используется принцип «презумпции искусственности». Напр., сообщение об открытии новой кометы воспринимается всерьёз лишь после получения подтверждения от независимого наблюдателя. До этого же комета считается возможным артефактом: дефектом фотопластинки, бликом в телескопе и пр.
Интересно, что ещё в начале XX в. В.Мейер предупреждал о неэффективности подхода Груйтуйзена–Шкловского: "Конечно... в настоящее время никто не может логически достоверно доказать, что соседняя нам планета <речь шла о Марсе> обитаема или была обитаема. Это станет возможным разве только, когда мы получим оттуда депешу, которая будет отправлена нам по системе беспроволочного телеграфа Маркони и будет гласить приблизительно следующее: «Вы, надменные инфузории... когда потрудитесь вы, наконец, сойти со своего трона, созданного вами в ваших мечтах среди мёртвой Вселенной, которой вы осмеливаетесь приписать свойство, которым обладаете только вы, а именно пустоту?» [69, с. 55]. И впоследствии многие астрономы и философы (Л.М.Гиндилис, Н.С.Кардашев, С.Лем, В.В.Рубцов, А.Д.Урсул и др.) отмечали, что «презумпция естественности» вряд ли позволит выделить искусственный объект или явление [40, с. 301, 320, 367 и др.]. Скорее наоборот: искусственный феномен будет ошибочно истолкован как естественный. Но многие специалисты всё же придерживаются скомпрометированного принципа. Почему?
Скорее всего потому, что «презумпция естественности» является частным случаем более общего «принципа Оккама», весьма популярного в научных изысканиях. Принцип этот, предложенный монахом У. Оккамом семь веков назад, гласит: из множества гипотез, объясняющих данный феномен, наиболее предпочтительна та, которая наиболее проста, т.е. основана на минимальном наборе нововведений и предположений. Принцип подобно острой бритве отсекает слишком надуманные, слишком усложнённые гипотезы. Поэтому его ещё называют «бритвой Оккама». Вот и «презумпция естественности» должна ограждать нас от слишком поспешных, поверхностных суждений об искусственной природе объекта исследования. Задумано неплохо. Но не опасна ли сама «бритва»? Хотя применение «принципа Оккама» в науке даёт, как правило, хорошие результаты, правила имеют исключения...
В самом деле, «принцип Оккама» неоднократно нарушался, и вполне оправданно. Не будь этого, мы до сих пор давали бы всем явлениям традиционное универсальное объяснение: «Всё дело рук Божьих» — иные, более сложные гипотезы противоречили бы указанному принципу). Другой красноречивый пример привели В.В.Рубцов и А.Д. Урсул: "Система Птолемея нагромождает эпициклы на деференты, не вводя при этом «новых сущностей», и позволяет точнее рассчитывать положения планет, чем первоначальный вариант гелиоцентрической системы Коперника. Значит ли это, что вводить последнюю не было необходимости? Или что система Птолемея проще и вернее отражает действительность?" [40, с. 368].
Разумеется, включение принципиально новых положений в теорию по мере накопления экспериментального материала — процесс неизбежный. Кардинальное усложнение теоретических представлений о мире является одним из признаков научной революции. Именно в ходе научной революции может нарушаться «принцип Оккама». Но ведь обнаружение внеземного разума как раз и сулит нам революцию в науке и мировоззрении. Поэтому руководствоваться только этим принципом при поиске братьев по разуму рискованно и, вообще говоря, методологически н е к о р р е к т н о . «Бритва» оказывается слишком опасной для истины.
Этот недостаток нередко подтверждается на практике, как только речь заходит об отличии искусственного от естественного. Ярким примером такого рода может служить реакция научной среды на необычный небесный феномен, имевший место над Петрозаводском 20 сентября 1977 г. Директор Главной Астрономической Обсерватории Академии Наук СССР В.А.Крат, комментируя сообщения об аномальном явлении, сказал: «На основе имеющихся данных учёные склонны утверждать, что это был скорее всего крупных размеров метеорит» [258]. Таково было мнение астрономов, привыкших иметь дело только с «мёртвой» природой. Но специалист по ракетной технике Дж.Оберг сразу углядел аналогию в своей сфере деятельности — по его мнению, над Петрозаводском видели запуск искусственного спутника Земли «Космос–955». Эту версию поддержали и геофизики, занимающиеся техническими экспериментами в околоземном пространстве: В.В.Мигулин, Ю.В.Платов, Б.А.Фешин, С.А.Черноус [70; 264]. Показательно, что все специалисты стремились дать простейшее (со своей точки зрения) объяснение феномена. Но, как видим, результат применения «бритвы Оккама» оказался неоднозначен и зависел от специальности того, кто владеет этим опасным инструментом.
Для геолога камень, безусловно, объект естественный. Но для археолога он же может быть и искусственным предметом: каменным орудием, надгробием или остатком древнего сооружения. Богатую пищу для размышлений на эту тему даёт опыт археоастрономии — научного направления, изучающего астрономические знания и представления древних по материальным памятникам прошлого. Мы знаем, что население Европы эпохи бронзы в календарных целях отмечало астрономически значимые направления (напр., азимуты восхода и захода Солнца во время равноденствия или солнцестояний) особыми визирами — крупными одиночными камнями (менгирами). Нередко такие указатели невозможно отличить никаким непосредственным исследованием от простых камней. Их искусственную расстановку, в смысле которой они являются искусственными объектами, можно обнаружить лишь путём раскопок и статистическими методами [207]. И разумеется, такие изыскания в круг задач геологии не входят. Т.о., привычка иметь дело только с естественными явлениями может усугубить недостатки «презумпции естественности». К тому же, как отмечал Б.Н.Пановкин, «не может быть физических критериев для обнаружения отличия естественных процессов от искусственных» [263].
Попыткой уйти от порочной «презумпции» является метод экспертных оценок. Но эксперты, как мы видели, склонны усматривать натянутые аналогии с предметом своей профессиональной деятельности.
По–видимому, лучшим подходом к проблеме является метод В.В. Рубцова и А.Д.Урсула [82, с. 182]. Они предложили рассматривать гипотезы о естественности и искусственности объекта как равноправные (по крайней мере, на начальном этапе исследований). Обе гипотезы должны свободно конкурировать друг с другом в объяснении фактов. И только практика (эксперименты, наблюдения) может позволить отдать предпочтение одной из них. Метод этот стихийно применялся и раньше. Так, классическим примером подобного исследования можно счесть работы В.Д.Давыдова, который пытался объяснить вспышку на Марсе отражением солнечных лучей либо от облаков ледяных кристаллов, либо от искусственного, плоского, вертикального отражателя, расположенного на поверхности планеты [247].
Почему бы не применить этот подход и к Луне?
В таком свете доводы в пользу обитаемости нашего спутника, приводимые дальше, должны рассматриваться не как предвзятое истолкование фактов, а как попытка альтернативного, «искусственного» взгляда, который мог бы нейтрализовать «естественный» («оккамовский») скепсис современной селенологии и помочь разглядеть возможно существующую неизвестную «сторону» Луны. Взгляд на проблему одновременно с двух точек зрения, конечно, полнее и эффективнее «взгляда циклопа». Так попробуем открыть и второй «глаз», вопреки догме «презумпции естественности».
Но чтобы заработала конкуренция «естественного» и «искусственного» подходов, необходимо определить набор объектов и/или явлений, подозреваемых в искусственности. Для этого нужно просеять множество фактов через сито предварительных критериев искусственности. Такие критерии в общем виде сформулировали В.В.Рубцов и А. Д.Урсул:
1. Соответствие объекта (явления) модели искусственного феномена.
2. «Странность» факта.
3. Отсутствие его «хорошего» теоретического «естественного» объяснения [82, с. 178].
Применительно к Луне можно предложить более конкретное воплощение изложенных пунктов:
1. Существование аналогии (хотя бы поверхностной) во множестве несомненно искусственных явлений и объектов, встречавшихся в практике земного человечества.
2. Аномальность объекта или феномена, т.е. его необычность, редкость по сравнению с окружающим фоном.
Третий критерий (отсутствие «хорошего» объяснения) опущен, что, кстати, вполне допускали В.В.Рубцов и А.Д.Урсул. Во–первых, при дефиците экспериментальных данных трудно судить, насколько «хороша» теория. Во–вторых, «хорошее естественное» объяснение можно, при желании, дать и заведомо искусственному объекту. Напр., воронка от взрыва бомбы внешне неотличима от метеоритного кратера, и только раскопки позволят найти мелкие осколки взрывного устройства. Многие месопотамские зиккураты внешне неотличимы от глиняных холмов. А необычной комбинацией «естественных» причин, случайностью или фальсификациями можно объяснить вообще всё на свете. Если на Луне найдут, скажем, шумерскую клинописную табличку, многие учёные скорее заявят о мошенничестве или гигантском метеорите, перебросившем артефакт с Земли, ;-) но не о древних космических полётах. Не удивляют же геологов обломки лунных и марсианских пород во льду Антарктиды! А между тем реальность таких находок, сделанных за последнее десятилетие, уже признана наукой. Всего на ледниках самого южного континента собрано 11 камней с Луны массой от 6 до 662.5 г [194]. Лунное происхождение их у специалистов не вызывает сомнений. Считается, что эти обломки были случайно выбиты с поверхности нашего спутника при падении на неё крупных метеоритов, а затем упали на Землю.
Предложенным выше предварительным критериям искусственности вполне могут соответствовать некоторые из т.н. «кратковременных лунных явлений» (КЛЯ): различных быстротечных изменений (появлений дымки, облаков, цветных пятен, разнообразных свечений, вспышек и пр.), неоднократно наблюдавшихся на Луне. Долгое время реальность таких феноменов оспаривалась — слишком уж они аномальны для геологически почти мёртвой Луны. Но в настоящее время КЛЯ признаны наукой. И для этого есть все основания. Во многих случаях загадочные явления наблюдались одновременно несколькими независимыми исследователями, иногда их регистрировали приборы, наконец, существует около десятка фотографий КЛЯ и даже 3 спектрограммы. Поэтому за последнюю четверть века не было серьёзных попыток оспаривать реальность КЛЯ.
НАСА издало в 1968 и 1978 г. два каталога наблюдений КЛЯ [288; 292]. Подобные каталоги публиковались исследователями и других стран — Австрии, Великобритании, ГДР, ФРГ, СССР. Всего теперь известно около 2 тыс. странных феноменов. Многие энтузиасты, объединённые различными организациями (Американское Лунное Общество, Ассоциация Наблюдателей Луны и Планет, Британская Астрономическая Ассоциация и др.), регулярно следят за Луной. Предложена даже идея патрулирования КЛЯ с борта спутника Луны.
Большинство КЛЯ не имеет «хорошего естественного» объяснения. Английские физики Дж.Джейк и А.Миллз детально проанализировали все выдвигавшиеся гипотезы о природе изменений на Луне и убедительно показали, что «все известные типы кратковременных событий, если они вообще происходят на Луне, лучше всего могут быть объяснены различными физическими процессами, связанными с пылью, поднятой газом, выделившимся из лунной поверхности» [165]. Их оценки показывают, что для создания пылевого облака, заметного с поверхности Земли, достаточно поднять всего ок. 10 кг грунта. Но для объяснения сравнительно долгоживущих, протяжённых и многочисленных явлений необходим подозрительно большой поток газа из недр. Поэтому эксперт Дж.Робинсон не считает подъём пыли на Луне в результате естественных процессов достаточно эффективным объяснением КЛЯ [205]. А селенолог Ф.Грейхам недавно обрисовал ситуацию так: «Большой проблемой КЛЯ, и даже знаменитого козыревского спектра 1958 г. газовых эмиссий в Альфонсе <Имеется в виду спектр необычного свечения центральной горки крат. Альфонс, сфотографированный Н.А.Козыревым 3 ноября 1958 г. По мнению ряда специалистов, спектрограмма свидетельствует о выделении газа, содержащего молекулы С_2.>, является то, что нет удовлетворительной физической теории для объяснения этого. Луна достаточно мертва, а множество фактов не согласуется с этим, напр., недостаток углерода на Луне и углеродные полосы в спектре Козырева... Представляется проблемой отсутствие физического объяснения мощности лунного выделения газа. Луна не имеет тектонической активности плит, подобно Земле, или гигантских базальтовых щитовых вулканов, подобно Марсу» [170]. Президент Американского Лунного Общества даже пытался привлечь в качестве источника энергии КЛЯ холодный ядерный синтез...
Т.о., что–то поднимает пыль на Луне, но что — точно неизвестно. Метеоритами и землетрясениями всё объяснить не удаётся. Поэтому резонен вопрос: а не поднимает ли лунную пыль не только что–то, но порой и кто-то? Допустив это, не заметим ли мы нечто новое, ускользавшее от нас до сих пор?
